Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него
Мф 7:11
Про колониста, который бесчинствовал против всей колонии из Педагогической поэмы Макаренко , главы 23 и 24
Мф 7:11
Про колониста, который бесчинствовал против всей колонии из Педагогической поэмы Макаренко , главы 23 и 24
Недели через две я позвал Семена и сказал просто:
- Вот доверенность. Получишь в финотделе пятьсот рублей.
Семен открыл рот и глаза, побледнел и посерел, неловко сказал.
- Пятьсот рублей? И что?
- Больше ничего, - ответил я, заглядывая в ящик стола, - привезешь их мне.
- Ехать верхом?
- Верхом, конечно. Вот револьвер на всякий случай. Я передал Семену тот самый револьвер, который осенью вытащил из-за пояса Митягина, с теми же тремя патронами. Карабанов машинально взял револьвер в руки, дико посмотрел на него, быстрым движением сунул в карман и, ничего больше не сказав, вышел из комнаты. Через десять минут я услышал треск подков по мостовой: мимо моего окна карьером пролетел всадник.
Перед вечером Семен вошел в кабинет, подпоясанный, в коротком полушубке кузнеца, стройный и тонкий, но сумрачный. Он молча выложил на стол пачку кредиток и револьвер.
Я взял пачку в руки и спросил самым безразличным и невыразительным голосом, на какой только был способен:
- Ты считал?
- Считал.
Я небрежно бросил пачку в ящик.
- Спасибо, что потрудился. Иди обедать. Карабанов для чего-то передвинул слева направо пояс на полушубке, метнулся по комнате, но сказал тихо:
- Добре. И вышел.
Прошло две недели. Семен, встречаясь со мной, здоровался несколько угрюмо, как будто меня стеснялся. Так же угрюмо он выслушал мое новое приказание:
- Поезжай, получи две тысячи рублей. Он долго и негодующе смотрел на меня, засовывая в карман браунинг, потом сказал, подчеркивая каждое слово:
- Две тысячи? А если я не привезу денег? Я сорвался с места и заорал на него:
- Пожалуйста, без идиотских разговоров! Тебе дают поручение, ступай и сделай. Нечего "психологию" разыгрывать!
Карабанов дернул плечом и прошептал неопределенно:
- Ну, что ж...
Привезя деньги, он пристал ко мне:
- Посчитайте.
- Зачем?
- Посчитайте, я вас прошу!
- Да ведь ты считал?
- Посчитайте, я вам кажу.
- Отстань!
Он схватил себя за горло, как будто его что-то душило, потом рванул воротник и зашатался.
- Вы надо мною издеваетесь! Не может быть, чтобы вы мне так доверяли. Не может быть! Чуете? Не может быть! Вы нарочно рискуете, я знаю, нарочно...
Он задохнулся и сел на стул.
- Мне приходится дорого платить за твою услугу.
- Чем платить? - рванулся Семен.
- А вот наблюдать твою истерику.
Семен схватился за подоконник и прорычал:
- Антон Семенович!
- Ну, чего ты? - уже немного испугался я.
- Если бы вы знали! Если бы вы только знали! Я ото дорогою скакав и думаю: хоть бы бог был на свете. Хоть бы бог послал кого-нибудь, чтоб ото лесом кто-нибудь набросился на меня... Пусть бы десяток, чи там сколько... я не знаю. Я стрелял бы, зубами кусав бы, рвал, как собака, аж пока убили бы... И, знаете, чуть не плачу. И знаю ж: вы отут сидите и думаете: чи привезет, чи не привезет? Вы ж рисковали, правда?
- Ты чудак, Семен! С деньгами всегда риск. В колонию доставить пачку денег без риска нельзя. Но я думал так: если Ты будешь возить деньги, то риска меньше. Ты молодой, сильный, прекрасно ездишь верхом, ты от всяких бандитов удерешь, а меня они легко поймают.
Семен радостно прищурил один глаз:
- Ой, и хитрый же вы, Антон Семенович!
- Да чего мне хитрить? Теперь ты знаешь, как получать деньги, и дальше будешь получать. Никакой хитрости. Я ничего не боюсь. Я знаю: ты человек такой же честный, как и я. Я это и раньше знал, разве ты этого не видел?
- Нет, я думал, что вы этого не знали, - сказал Семен, вышел из кабинета и заорал на всю колонию:
Вылиталы орлы
З-за крутой горы,
Вылиталы, гуркоталы
Роскоши шукалы.
Мне кажется, Бог именно так разговаривает со мной довольно часто. И с каждым, кто принял Христа своим Спасителем
- Вот доверенность. Получишь в финотделе пятьсот рублей.
Семен открыл рот и глаза, побледнел и посерел, неловко сказал.
- Пятьсот рублей? И что?
- Больше ничего, - ответил я, заглядывая в ящик стола, - привезешь их мне.
- Ехать верхом?
- Верхом, конечно. Вот револьвер на всякий случай. Я передал Семену тот самый револьвер, который осенью вытащил из-за пояса Митягина, с теми же тремя патронами. Карабанов машинально взял револьвер в руки, дико посмотрел на него, быстрым движением сунул в карман и, ничего больше не сказав, вышел из комнаты. Через десять минут я услышал треск подков по мостовой: мимо моего окна карьером пролетел всадник.
Перед вечером Семен вошел в кабинет, подпоясанный, в коротком полушубке кузнеца, стройный и тонкий, но сумрачный. Он молча выложил на стол пачку кредиток и револьвер.
Я взял пачку в руки и спросил самым безразличным и невыразительным голосом, на какой только был способен:
- Ты считал?
- Считал.
Я небрежно бросил пачку в ящик.
- Спасибо, что потрудился. Иди обедать. Карабанов для чего-то передвинул слева направо пояс на полушубке, метнулся по комнате, но сказал тихо:
- Добре. И вышел.
Прошло две недели. Семен, встречаясь со мной, здоровался несколько угрюмо, как будто меня стеснялся. Так же угрюмо он выслушал мое новое приказание:
- Поезжай, получи две тысячи рублей. Он долго и негодующе смотрел на меня, засовывая в карман браунинг, потом сказал, подчеркивая каждое слово:
- Две тысячи? А если я не привезу денег? Я сорвался с места и заорал на него:
- Пожалуйста, без идиотских разговоров! Тебе дают поручение, ступай и сделай. Нечего "психологию" разыгрывать!
Карабанов дернул плечом и прошептал неопределенно:
- Ну, что ж...
Привезя деньги, он пристал ко мне:
- Посчитайте.
- Зачем?
- Посчитайте, я вас прошу!
- Да ведь ты считал?
- Посчитайте, я вам кажу.
- Отстань!
Он схватил себя за горло, как будто его что-то душило, потом рванул воротник и зашатался.
- Вы надо мною издеваетесь! Не может быть, чтобы вы мне так доверяли. Не может быть! Чуете? Не может быть! Вы нарочно рискуете, я знаю, нарочно...
Он задохнулся и сел на стул.
- Мне приходится дорого платить за твою услугу.
- Чем платить? - рванулся Семен.
- А вот наблюдать твою истерику.
Семен схватился за подоконник и прорычал:
- Антон Семенович!
- Ну, чего ты? - уже немного испугался я.
- Если бы вы знали! Если бы вы только знали! Я ото дорогою скакав и думаю: хоть бы бог был на свете. Хоть бы бог послал кого-нибудь, чтоб ото лесом кто-нибудь набросился на меня... Пусть бы десяток, чи там сколько... я не знаю. Я стрелял бы, зубами кусав бы, рвал, как собака, аж пока убили бы... И, знаете, чуть не плачу. И знаю ж: вы отут сидите и думаете: чи привезет, чи не привезет? Вы ж рисковали, правда?
- Ты чудак, Семен! С деньгами всегда риск. В колонию доставить пачку денег без риска нельзя. Но я думал так: если Ты будешь возить деньги, то риска меньше. Ты молодой, сильный, прекрасно ездишь верхом, ты от всяких бандитов удерешь, а меня они легко поймают.
Семен радостно прищурил один глаз:
- Ой, и хитрый же вы, Антон Семенович!
- Да чего мне хитрить? Теперь ты знаешь, как получать деньги, и дальше будешь получать. Никакой хитрости. Я ничего не боюсь. Я знаю: ты человек такой же честный, как и я. Я это и раньше знал, разве ты этого не видел?
- Нет, я думал, что вы этого не знали, - сказал Семен, вышел из кабинета и заорал на всю колонию:
Вылиталы орлы
З-за крутой горы,
Вылиталы, гуркоталы
Роскоши шукалы.
Мне кажется, Бог именно так разговаривает со мной довольно часто. И с каждым, кто принял Христа своим Спасителем